Тульский сталкер рассказал, почему его привлекают культурные заброшки

В детстве многие любили залезать в заброшенные здания, старые подвалы и на брошенные стройки. Это захватывало дух и заставляло сердце стучать быстрее. Тем не менее, есть люди, которые увлекаются подобным на протяжении всей жизни и выводят так называемый «сталкеринг» на новый уровень. О данном занятии и его особенностях ТСН24 рассказал туляк-сталкер с псевдонимом «Знахарь». Молодой человек – соавтор рубрики «Заброшки» на сайте Тульской службы новостей.

Что же такое сталкеринг, как явление?

«Сталкерство, как явление индустриального туризма, представляет из себя посещение различного рода заброшенных мест или объектов».

В какой момент понял, что хочешь этим заниматься?

«Мой интерес к такому возник ещё в детстве. Любознательность и азарт, думаю, были у каждого мальчишки в юную пору. Все лазали, где только можно было. Также на мой интерес повлияли желание расширить кругозор и изучить что-то новое».

Как эмоции это занятие вызывает?

«Я скажу так, что во время поездок первоначально испытывается волнение, трепет перед неизвестным. Это интерес, который ты хочешь утолить. 

Иногда всё-таки присутствует местами и страх, потому что на моей практике были случаи, когда ездишь в какую-нибудь заброшенную деревню, которой уже и на картах нет. К окончанию существования Советского союза молодежь перебиралась в города, а в деревнях, как правило, свой век доживали старики. Естественно, доживал последний житель – и всё, деревня или село умирали. И таких у нас по всей стране сотни, а то и тысячи. 

Как выбираешь объект для исследования и проникаешь внутрь?

«Увлекаюсь я такими поездками, сталкерством, уже довольно большое количество времени, с детства, и раньше было как-то всё равно: мотались и во всякие недострои, заброшки, недействующие железнодорожные станции. Куда угодно ездили, потому что всё интересно, азарт вкупе с подростковым духом – так и зарождался интерес. Но уже за последние годы у меня выработались свои конкретные цели — куда я собираюсь ехать, что я жду от предстоящей поездки. Также нельзя забывать про российское законодательство. 

Если просто так куда-то приехать, то можно нарваться на неприятности. Я за годы своей практики никогда не залезал в какие-либо охраняемые объекты, например заброшенные заводы, потому что знаю, что из-за этого могут быть последствия. Тебя может охранник спалить: поймают за шкирку, а потом будут неприятности. Или можно по неаккуратности ввиду юношеского возраста не уследить за всей обстановкой и поранить себя, упасть, пробить себе что-то – поэтому я никогда не позволял себе ездить в такие места. 

Что обычно делаешь внутри?

«Повторюсь, что за годы практики у меня выработались определенные цели и мотивы. Сейчас у меня есть чёткое понимание, что меня интересуют заброшенные церкви, усадьбы, деревни и сёла. 

В первую очередь, находясь внутри, я стараюсь всё сфотографировать, потому что это память. Сейчас это здание есть, а завтра его может и не быть. Если я езжу в заброшенные деревни и вижу развалюхи, то я, конечно, подойду, схожу, посмотрю, как выглядел быт того или иного дома. Это культура, это память. Любой дом – это малая родина, тех людей, которые в нём жили. Раньше строили на века, там жили семьи, семьи их семей. Всё это потом передавалось по наследству, так или иначе. Стены помнят и радость, и печаль. У каждого свой быт, своё убранство было. Те же печи – у каждого дома, по большому счёту, абсолютно разные формы печи. Из домов я ничего не беру, потому что таким обычно увлекаются мародёры, которые приезжают, всё ломают, забирают, а потом продают. Единственное исключение, которые я делаю – это если я вижу какую-то церковную утварь, в основном, конечно, иконы, я стараюсь их забрать. Почему? Потому что я человек верующий, и не могу себе позволить, чтобы церковные принадлежности были погребены под обломками крыш и стен. Я беру их себе, восстанавливаю, реставрирую, а потом либо что-то оставляю себе, дарю или отвожу в какую-нибудь церковь».

«Знаете, страх бывает только тогда, когда ходишь по шатким конструкциям, потому что очень часто, когда я хожу по заброшенным храмам, усадьбам или домам, есть большой риск, что потолочное перекрытие не выдержит. Я стараюсь идти очень осторожно. Половица или несущее бревно может тебя не выдержать и обвалиться. Естественно, можно упасть, разбить руки, голову, ноги. Нехило покалечиться можно, в общем. А если, не дай бог, вся конструкция упадёт, то только по запчастям соберут.

В дополнение, по поводу страха перед чем-то, что можно назвать «хоррорным». Я не исключаю, что существует мистика, я в это, в принципе, верю. У меня было много таких случаев. Один был в заброшенном усадебном комплексе. Мы тогда ездили вместе с товарищем. И когда мы находились в одной из комнат, то слышали шаги, приближающиеся откуда-то к дому. Мы минут десять стояли на месте и не двигались, думали, что кто-то к нам зайдёт — ну, мало ли, местный кто-то. Шаги продолжались, но никто не пришёл. В итоге, я просто вышел посмотреть, мне уже было всё равно. Выхожу – а там никого нет. Ни одной живой души.

Главная трудность сталкерства какая?

«Сложно сказать. Может быть, расстояние. Бывает так, что заброшенная локация может находиться очень-очень далеко. А в связи с тем, что это давно покинутый край, то от дорог там мало что остаётся. Одни ухабы, ямы и болота. Поэтому приходится заранее продумывать, где оставить машину и дальше уже пешком добираться до той или иной локации или объекта. Также проблемой может быть то, что искомый объект окажется закрыт. То есть, у него закрытые, зарешеченные окна и двери, и ты понимаешь, что уже никак туда не попадешь. Я не мародёр, я не таскаю с собой лом или монтировку, чтобы что-то вскрывать».

Чаще в одиночку этим занимаешься или с кем-то в группе?

«На старте этой деятельности ездил с подругой, мы месте начинали всё это, ездили по всем заброшкам, куда угодно. Потом направления поменялись, да и по времени неудобно стало. Но, конечно, если поездка какая-то грандиозная, то едем вместе».

Считаешь ли, что сейчас культура сталкерства теряет популярность?

«Здесь, на самом деле, палка о двух концах. С одной стороны, всё это никуда не делось. Сейчас много блогеров, как в нашей стране, так и за рубежом, кто ведёт каналы, связанные с заброшенными местами. В целом, эта культура даже расширилась. С другой стороны, конечно, стало уже меньше злачности. Я имею в виду, что раньше лазали где только можно, а сейчас таких возможностей уже нет, потому что поставили камеры, усилили охрану. Либо места реконструируют или сносят. Поэтому в рамках городской черты сталкерства уже поубавилось».

Какие сейчас в Туле самые интересные места в этом плане?

«На этот вопрос сложно ответить, потому что как таковых таких мест уже в Туле нет. Есть, конечно, какие-то объекты, например, заброшенный бывший ДК, склады, ещё что-то, но там уже тысячу раз все побывали. Половину всего закрыли, другую половину снесли. Если в целом сказать, то на моей памяти всплывает всеми любимый заброшенный санаторий-профилакторий «Штамп». Больше скажу, я его застал ещё действующим. Был ещё сахарный завод, но я на него никогда не ходил. Я исключительно езжу за пределами города.

Как я уже сказал, выбрал для себя узкую направленность в виде храмов, усадеб и вымирающих или вымерших деревень. Я всегда считал, что народ, который не знает своего прошлого, не будет иметь будущего. Это касается и нашего, тульского края. Почему-то у кого я ни спрашивал, что они знают про историю, все отвечали: «Ну, тульский пряник, белёвская пастила, самовары, Демидовы, Лев Толстой». То есть, к сожалению, именно культура у нас в этом плане ограничена, потому что всё берется только в рамках Тулы. За её пределами у нас очень богатая история: у нас жили очень известные князья, полководцы, графы. Эта история утрачивается, приходится собирать её по крупицам воедино. Я езжу по таким местам, общаюсь с местными, фиксирую, что они помнят, как было. Я всё сохраняю, а потом собираю воедино. Это история и от неё никуда не деться, какой бы она приятной или неприятной ни была. Моя цель – это культурно-историческое просвещение. Молодёжи я хочу посоветовать, чтобы они в этом плане развивались. К сожалению, сейчас им неинтересна история. Я хочу, чтобы культура изучалась всеми».

Также Тульская служба новостей рассказывала о жутких и мистических местах в Туле.